Армейский год

Известно выражение кого-то из великих греков, Аристотеля, кажется: «Философия начинается с удивления».
Артёму было чему удивляться.
Удивление 1.Решение.
Отработав два года после окончания пединститута, он решил отслужить в рядах Советской Армии. Шёл май 1973 года. В поселковой школе, где он работал, с каждым годом сокращалась педнагрузка, и хотя он почти породнился со школой, хотя многое ему дали эти два года в человеческом и педагогическом смысле, но надо было думать о будущем – куда дальше. Он решил отслужить, отдать, как говорят, долг Родине. «Кто не служил, тот не мужик», — говорили ребята. Мать с отцом войну прошли «от и до», уцелели. А тут мирное небо над головой, огромная мощная страна за спиной – чего бояться? Служба Артёма не страшила. Парень он был хоть и не богатырь, но и не хилый: занимался боксом, борьбой, таскал штангу. Успехов особых в спорте не имел, так, для себя. Но, к его удивлению, брать в армию его не хотели. В детстве переболел воспалением среднего уха, и врач сказал: «К сорока годам вы оглохнете, а ведь вы учитель». В ответ Артём хохотнул: «К сорока годам, я надеюсь, отслужу, доктор. Мне года хватит». «Я просто вас предупредил, — мягко отозвался доктор и подписал документ: «Годен». Оказывается, врач не случайно обратил внимание на слух: служить Артёму предстояло в войсках связи. Но решение его было твёрдым – отслужить. Вспомнились слова из частушки: «А мы не ждали Вас, а вы припёрлися!» Артёма не ждали.
Удивление 2. Дорога.
Ехать пришлось «с комфортом»: часа четыре стоя, парни набиты как сельди в бочки, затем на нижней полке, притиснутым с боков такими же новобранцами. В остальные несколько часов Артёму удалось устроиться на третьей полке, пристегнувшись поясным ремнём к трубе, которая проходила над ней. Это был уже настоящий «комфорт»: удалось выспаться. Остальное мелочи: поборы сержантов, «чтоб хорошо служилось», падение пьяненьких новобранцев со вторых полок… Внезапно состав остановили, сержантов сменили автоматчики, никому из вагонов во время кратких остановок выходить не разрешили. Навели относительный порядок. Когда Артёма разбудили глубокой ночью и ссадили во тьму ещё с одним товарищем, их никто не встречал.  Станция Корши, Узбекистан, дальше добирайтесь сами.
До гарнизона десять километров. Пошли пешком. Помогла попутка. У шлагбаума перед входом в гарнизон их встретил часовой. Посмотрев документы, показал рукой: «Тебе – туда, а тебе – туда. Артём попрощался с товарищем, и они пошли в разные стороны.
Удивление 3. Казарма.
Дойдя до казармы, Артём подвергся проверке: у него отобрали личные вещи и отправили в баню. После бани, переодевшись в солдатское, вместе с другими солдатами он стал в строй и отозвался на свою фамилию во время переклички Он был отправлен к командиру части –  майору. Тот сказал, что пока будет служба в учебном взводе, затем Артёму постараются найти место в части в соответствии с его образованием и специальностью. Так впоследствии и произошло, но только не очень скоро.
   Командовал учебным взводом старший лейтенант Удалец. Он представил новобранцам двух сержантов, которые будут обучать и готовить к службе личный состав учебного взвода. Отныне новобранцы должны заниматься изучением воинского Устава и строевой. Нужно учитывать, что это был июнь и в Узбекистане – в тени +50. Водоёмов нет, если не считать почти канализационных арыков, водой которых пользоваться было нельзя. В казармах духота, отдохновение только ночью. Обувка – сначала сапоги, потом – ботинки.
Сапоги быстро обувались, а потом пришли ботинки со шнурками. А подъём-  отбой – за минуту, пока в пальцах сержанта горит спичка. Но самое тяжёлое – строевая: надо было «тянуть ножку» по такой жаре, выполнять команды: «шире шаг», «ножку тяни», «песню за-пе-вай!» И «тянули», «запевали», подчиняясь армейской дисциплине. Кто ленился – швабру в руки и чистить сортир! Но однажды весь учебный взвод не выполнил команду сержанта. Тот скомандовал: «Стой, смирно! Равнение на средину!» А к средине подходит старший лейтенант Удалец, но весь учебный взвод повернул почему-то головы направо за спины друг друга. Сержант опять командует: «Смирно!» Но головы уже повернулись за спины налево. Тогда вмешался Удалец и рявкнул: «Ну, что вылупились? Ну, баба идёт, ну, жена моя! Смирно!» Все рассмеялись и встали по стойке «смирно». Новобранцы служили уже месяц и за это время ни одной женщины не видели, так хотя бы посмотреть…
   Сержанты были разные: один выследил чужой самолёт, залетевший из соседнего государства, доложил и провёл его обратно. Получил звание сержанта. Послали командовать учебным взводом, но требовательностью этот сержант не отличался, когда начальства не было, он разрешал полежать в теньке.
Другой сержант – поволжский немец, был требовательным, но справедливым: гонял новобранцев «как сидоровых коз». И говорил: «Не научитесь делать всё как положено – дембеля с вас три шкуры сдерут. Только и будете «пахать», учитесь сейчас». 
   Артёму, учителю с высшим образованием, было чему поучиться у этого сержанта, закончившего строительное ПТУ: организованности, требовательности, аккуратности, дисциплине. В дальнейшем значимость этих качеств сержанта Эппа подтвердилась. 
Удивление 4. Стажёр.
Прошёл месяц в учебном взводе. Затем всех распределили по объектам аэродрома и вспомогательных служб.  Артёма отправили на стартово-командный пункт второго направления. Самолёт взлетал с СКП 1, а заканчивал на СКП 2. Взлётно-посадочная полоса была расположена таким образом, что ветер всегда бил «в лицо» самолёту и при взлёте, и при посадке. При взлёте способствовал подъёму самолёта, при посадке выпускались парашюты, которые дополнительно тормозили движение лайнера. Таким образом, «взлётка» находилась в соответствии с розой ветров. Самолёты конструкции Сухого – СУ-9 были похожи на сигару с крыльями по бокам, и особого восторга их вид не вызывал. Но к концу службы в полку появились красавцы СУ-15. Была и эскадрилья МИГ-21. Если первые относились к разряду ПВО, то вторые находились в ведомстве ВВС и были всепогодными истребителями. Позднее Артёму удалось побывать в этой эскадрилье МИГ-21-х и пообщаться с лётчиками. Некоторые из них были участниками вьетнамской войны и сражались с американцами. От них Артём узнал, что наши самолёты были не хуже американских, но если за штурвалом был вьетнамский лётчик, то, сбив американский самолёт, он включал форсаж и, не выдерживая перегрузок, катапультировался. Получалось, потерян американский самолёт и потерян наш: «фифти — фифти».
   После распределения по объектам Артём отправился на свой СКП 2, на котором предстояло служить. Пройдя три километра по наводке, он оказался перед сооружением, как две капли воды похожим на пост ГАИ. «Наверно, один архитектор придумал», — подумал Артём. Двухэтажное зданьице: первый этаж – бункер с большим окном на взлётно-посадочную полосу, второй – будка, почти вся стеклянная – широкий обзор всей взлётной полосы, которая просматривалась полностью, хоть и была длиною с километр. Вход на СКП по железной лестнице на второй этаж. Артём подошёл к двери первого этажа и постучал. Через минуту дверь медленно открылась, и он увидел на пороге высокого, очень худого парня, который каким-то усталым, поникшим взглядом посмотрел на Артёма. «Я – Артём, — протянул он руку для приветствия. «А я – Федя», —  медленно, в раскачку произнёс парень. 
– Что с тобой, Федя? 
– А ты, наверно, рубон принёс, да? Давай сюда, я третий день не жрамши. Забыли, наверное. 
Парни прошли внутрь, и Федя стал быстро есть из котелка. Остановился только тогда, когда котелок опустел.  
– Не расстраивайся, Федя, – сказал Артём. – Я – стажёр, буду регулярно носить тебе обед, и ты не будешь такой худой.
 – Не, я от природы такой, сколько ни ем, не поправляюсь. 
Потом Артём узнал, что у Феди была кличка «Волгоградская берёзка» — за покачивания и происхождение. 
– А курить есть?  –  спросил Федя. – А то я тут на «бычках» живу. 
– Есть, – ответил Артём и отсыпал из пачки сигареты «Прима». – Как служба? – спросил Артём. 
– Нормально. 
Артём вспомнил наставления командира роты капитана Юсупова: «Прибудете на объект, всё внимательно изучите, вечером приеду, приму экзамен. Он передал Феде разговор с командиром роты. 
– Ха-ха, – сказал Федя, – он сам ничего не знает. Как-то приехал и спрашивает: «У тебя всё «БГ»?» Ответил, что одна радиостанция не работает, так как она на полупроводниках. А радиостанция – то ламповая. Так что он сам тупой, Юсупов, и в радиотехнике «не химичит». 
– Ладно, Федь, ты мне подскажи, что тут к чему. 
– А что, внизу рубильник включил, радиостанции – тоже, поднялся наверх, взял микрофон. Нажал на тангенту и сказал: «Я ноль один, кто меня слышит, отвечайте». Вместе с Федей всё это проделали и вышли на передающий центр, всё нормально.
   Вечером Артём ушёл в казарму, доложил Юсупову, что всё в порядке. Так Артём пробегал два месяца, похудел. Походил в наряды. Служба показалась не трудной, не высыпался в карауле. Однажды заснул прямо на ходу, будучи караульным внутри гарнизона. Упал, но карабин не выпустил. Слава богу, что был не заряжен. Ходил в наряды по столовой, по котельной и другим.
Необычайно вкусными казались обеды с кусочком белого хлеба, кусочком сливочного масла и сахара. После обеда все солдаты выстраивались к котлу с чаем, заваренным верблюжьей колючкой.
   Жара делала своё дело. Фляги моментально опустошались, и опять стояла очередь, и так до команды строиться в казармы. В казарме стояли спаренные двухъярусные металлические кровати. Ребята какое-то время после отбоя ещё шушукались, пока сержант не окорачивал: «А ну, отбой!  Тихо! Спать! А не то – опять подъём». Тогда всё стихало. Артём оказался рядом на втором ярусе с Володей Скрыпником, который рассказал ему свою историю. Володя в армию не хотел. Он жил в Сибири, в Томской области, и любил бродяжничать. Не по тайге, а по городским увеселительным местам. Пить он особо не пил, но родители, имея ещё трёх детей, им не интересовались. Отец уезжал на лесозаготовки. А мать крутилась одна с младшими детьми. Отец сказал: «Пусть побегает, выдурится! Я тоже побегал». Володька косил под хиппи: длинные волосы, вольный нрав. Школу закончил с трудом. Когда призвали в армию, то его искали несколько месяцев. За это время ничего противоправного не совершил, если не считать мелких краж. Его мобилизовали. Он презирал послушных пай-мальчиков, считал их безвольными, имел хорошее чувство юмора. Когда его отправили на  СКП 1, то через некоторое время позвонил командир части майор Макеров. Володька в это время «шарил» по радиостанции, искал музыку. Начальник СКП был в наряде. Майор потребовал его к телефону. 
– Вообще-то нас трое: я, лопата и веник.
– А где командир? – спросил майор.
 – В наряде.
 Командир части юмора не оценил и прорычал в трубку: 
– Немедленно в казарму, наряд вне очереди.
 – А как же объект? – спросил Володька. 
Макеров в ярости бросил трубку.
   Однажды в новый для себя наряд был назначен Артём. Это был караул номер два, где находился склад каких-то взрывчатых веществ в шести километрах от гарнизона. Инструктируя караул, начальник караула сказал: 
– Если там грохнет, то всему гарнизону не поздоровится. Это боеприпасы. Артём был первым из учебного взвода, что вызвало удивление товарищей. Начальник штаба майор Лихой пояснил: 
– Артём старше всех во взводе, закончил институт, ему можно доверять оружие, не подведёт. 
Прибыв во второй караул, Артём увидел территорию, огороженную примерно метров пятьсот на пятьсот колючей проволокой. Там была площадка примерно полтора на полтора метра, где стоял часовой. А по всему периметру изгороди бегали собаки. Артёма проинструктировали, как проверять склады, состоявшие из одноэтажных прямоугольных строений, вокруг которых была сделана бетонная отмостка. Предупредили, что на них могут быть змеи, которые любят греться на бетонке. Собаки бегали по периметру территории. В этот караул его направляли не раз, и он там освоился. Кормили хорошо, можно было выспаться. Собаководы относились заботливо.