Где-то однажды прочел: «…самое трудное – ждать». Может быть, автор этих слов прав, только вот со временем стал замечать за собой, что ожидаемое при его кажущейся недосягаемости, как только лишь исполняется, постепенно, если не сразу, как бы тускнеет, становится привычным, обыденным.
Только вот с нею этого не произошло.
Может, так устроен человек, а может, это только со мной и моими годами. Перечень человеческих трудностей может быть бесконечен, особенно если учитывать, что все в этом мире относительно.
Я бы добавил, например, что потеря памяти не менее страшна для человека. Особенно сегодня, когда историю нашу, наши традиции, даже язык постепенно выхолащивают.
Плюют на память, стирают ее. Только вот шутить с нею нельзя, не время. Едва ли простит. Опомнимся?
Все сделанное или сказанное человеком так или иначе пересекается, все взаимосвязано, во всяком случае, так должно быть. Но это только мое мнение. Четверть века назад я далек был от таких мыслей. Молод был, полон сил и мечтал.
Что -то сбывалось, что -то нет, но это нисколько не расстраивало. Все еще было впереди. И без очков все вокруг было розовым.
Она давно тронула сердце мое, да и осталась, поселилась там. Это было так давно, что ни она, ни я еще не знали, что мы принадлежим друг другу.
Мы были так привязаны с ней, что уже просто не могли жить порознь. И когда она была недоступна, так случалось, сердце мое сжималось, щемило. Именно тут самым трудным оказывалось ждать.
Как же она была хороша!
Своей неповторимостью, порой недоступностью, своей строгостью и простотой одновременно.
Она манила, кокетливо заигрывая весной, хмурила брови осенью и отогревала в зимнюю стужу. Пропускала через себя, но не отпускала. И всегда ждала, знала — приду.
Собираясь к ней, я мог бросить все дела, отпроситься с работы, наобещав, наврав с три короба, чтобы сорваться и уехать в ночь, непогоду ли. Только бы к ней!
Однажды в декабре из месячного отпуска только три дня я не был у нее. Иногда чуть капризная, чаще — легкодоступная.
Бывало, даже отворачивалась ненадолго или укоряла, когда случались промахи или осечки, но никогда не гнала, знала — желанна.
Именно она, именно увлечение ею позволяет мне оставаться на плаву на протяжении большей части жизни моей.
Именно она своими дразнящими запахами могла щедро одарить весной и свести с ума обилием красок осенью. Она всегда была неповторимой, ненаглядной. Вкусно пахла.
Такой и остается для меня до сих пор.
Я всегда буду ждать ее. Это, на самом деле, нелегко.
Ее зовут Охота…
Владимир Козявин, Бытошь
Комментарии ()