КАК ВСЁ БЫЛО

4 утра. Анна всегда вставала так рано, еще и заря не засветилась, лишь рассвет только забрезжит, а она уже печку затопит. В печке еда деревенская: щи, каша да картошка, все в махотках, то есть в глиняных горшочках, да оладушек детям – их у нее трое. Три сына, хатка была маленькая, тесновато было, но ничего, выросли сыночки, да ещё какими красавцами: губатые с черными бровями, кареглазые. Не одна девка в селе страдала, горевала по ее хлопцам, но два сына уже определились, оперились. Николай, старший, женился, уже двое деток, живет в соседнем селе, бригадир в колхозе, толковый такой сынок и заботливый. Как не стало отца, так он частенько к матери приезжал с гостинцами, а как  какой праздник, так и платочек прикупит.
Иван тоже женился, взял Аньку с соседнего села, как будто своих девок мало было. Бегал за семь верст, так уж она ему приглянулась, красивая – ничего не скажешь, но с характером. Купили они с Анькой маленькую хатку, даже пол земляной, но Иван у нее плотник, мастер на все руки: и полы настелил, и дом подправил. Это потом он построил просторный большой дом, это было уже в послевоенное время. Анька вон на сносях, второго ждут, первая-то, Валечка, умерла. Сильно уж красивая девочка родилась, бабки судачили: не жить такому дитятку, прям ангелочек, вот и сглазили, падлюки.
Третий сынок. Сашка, ну этот всех перещеголял, по росту обогнал своих братьев, да и по красоте, хоть картину с него пиши. Учится на тракториста, к лету закончит. Все что-то чинит, разбирает, такой любознательный.
Анна его больше всех любила, вот, говорят, всех детей одинаково любишь, конечно, любишь, но сердце все равно больше к Сашке тянется. Да и балабол он еще такой, мастер всякие байки рассказывать, и девки за ним ходят табуном. А ему понравилась одна, с таким интересным именем — Таисия, Тася, но вида он ей не показывал, а даже наоборот — как бы и внимания не обращал.
Ну вот, совсем рассвело. Анна погасила керосиновую лампу. Электричество проведут ещё не скоро, сейчас 1941год, а такое событие произойдет в 1960 году, ее внучке, дочке Ивана, будет 5 лет, маленькая атаманша, копия Анны, её так и будут звать деревенские – Анька, за невероятную схожесть с бабкой, но она не доживет до этого времени и свою внучку не увидит.
А сейчас надо Сашку будить, ей на работу на колхозные грядки, а ему на учебу. Он успеет доучиться, когда прозвучит страшное слово -  война. Всем сказали собраться в Совете. И когда вышел на крыльцо председатель, взволнованный, бледный, и срывающимся голосом объявил: «На нашу Родину напали немецкие захватчики. Земляки, война!». У Ани мурашки по коже, и ноги стали ватные. У нее три сына — и всех на войну! К кому первому бежать: к Николаю, к Ивану? Сердце стучало в висках, в груди. До Ивана ближе, бежала к нему, иногда останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Забежав в калитку во двор и уже не кричала – голосила: «Иван, Иван!». Выбежала жена Анька, с испугом глядя на свекровь.
— Иван где?
— Так он к Сельсовету пошел, сказали всем прийти.
— Анька, война, войну объявили!
Та схватилась за живот, заохала, закряхтела, запричитала, села на ступеньки крыльца, ещё до конца не соображая, что услышала.
— Я побегу, может, встречу Ивана по дороге.
И она сорвалась с места и опять бегом к Сельсовету.
В этот год лето было не жарким – теплое какое-то, ласковое. После вчерашнего дождя воздух благоухал свежестью. Вот радуйся Божьей благодати, но нагрянула такая беда, всенародная беда.
Навстречу шёл хмурый Иван, красивые черные брови сдвинуты, в глазах слезы. Они обнялись.
— Сынок, ты всё знаешь?
— Ничего, мать, ничего – повоюем.
Да надо же к Николаю, а до него 10 верст!
— Я побегу.
Сын знал, что отговаривать ее сейчас нельзя, не послушает, она каждый год ходила в Киев пешком. Выходила обычно за неделю до Пасхи. Надевала лапти на ноги, а в сумочку — нехитрую постную еду и сапожки хромовые. В Киеве их и надевала. Молилась в киевских церквях, просила за себя и за детей Матерь Божию, грехи замаливала у Бога.
Только к вечеру она подошла к дому Николая. Он был дома, спокойный и уверенный, что отстоят, отвоюют свою Родину. А мать с каким-то несвязным подвыванием все твердила:
— Что будет, сынок, что будет?
Провожала она сразу и Ивана, и Николая. Слезы сами бежали по постаревшему и измученному тяжелыми мыслями лицу. Стояла, как будто ничего не видела и не слышала, что-то шептала беззвучно одними губами, наверно, молилась. Анька стояла отрешенная, с отяжелевшим животом, ей скоро уже рожать. Дети Николая вцепились в полы его пиджака и тихо всхлипывали, совсем не понимая, куда это папка уезжает. Сашка нервно покуривал.
Знала, чувствовала мать, что не удержит она Сашку, ох, не удержит, будет обивать порог военкомата, пока не добьется своего. Так и случилось, Сашка ушел осенью. Какое-то время проходил учение в танковых войсках, а потом писал, что воюет. Он танкист, на танке Т-34. Мать получила за 2 года от него 4 письма: «Здоров, скучаю. Мама, я вернусь!» Провожала его и Таисия, все-таки он признался ей в своих чувствах. Нежная и крепкая любовь. Она его тоже долго ждала, но он не вернулся. Сашка пропал без вести.
Анна сначала ждала писем, а позже пришло извещение, что пропал без вести, но не верила: выходила к калитке и вглядывалась вдаль, прислушивалась. С надеждой заглядывала в глаза почтальону, но он виновато отводил глаза. Любимый младший сынок, Саша-Шурик, так и не вернулся.
Иван и Николай вернулись с войны с ранениями, с наградами, но живые. И когда уже в 1947 году у Ивана родится второй сын, она попросила назвать его Шуриком, а он и не возражал. И будет она любить этого внука больше и крепче остальных внуков, и будет он похож на её младшего сына и характером, и внешностью.
Не сможет маленький Саша ходить на своих ногах до трёх лет, так она будет таскать его везде и всюду на своих уже не молодых плечах. И судьба  у него тоже будет несчастной в личной жизни, и умрет он в 47 лет.
И Тася не дождется своего жениха красавца и не выйдет замуж никогда. А вдруг ещё вернется, а вдруг еще жив?
Так где-то и лежит ненайденный и неизвестный солдат, сын, брат, жених – Саша, не успевший оставить после себя наследников. Ему было всего 20 лет, и это мой дядя – дядя Саша.