СТАРЫЕ СТРАНИЦЫ

     Это не просто  перевернутые старые страницы. Это то, чем жилось, дышалось. Тогда это было временем  обретений.                            
      Не верьте, если вам вдруг начинают говорить, что надо почаще смотреть в паспорт. Что пенсию зря не дают, что поезд ушел. Это произойдет только тогда, когда вы сами подадите сигнал машинисту и сделаете отмашку.   Идите в лес, на природу, общайтесь с ней. Разводите костры, разговаривайте с речкой. Слушайте пение птиц, ловите запахи грибов, дышите ими.  Встречайте рассветы и провожайте закаты. Не останавливайтесь!   Ищущий да обрящет!        
      Жизнь у каждого из нас своя. Она всякая и разная, несмотря на кажущуюся обыденность, но в ней столько всего, что чаще всего жизни этой как раз и не хватает. Может, оттого что так устроен мир или сам человек, а может, именно потому, что распорядиться ею мы не в силах, не успеваем или даже не умеем. Нет запасного пути или аэродрома. Откладываем на потом, надеясь, что это «потом » непременно, обязательно будет, подчас слепо в это веря.      
      Время неумолимо в своем течении. Оно дарит и забирает.  Несет плавно и швыряет о неизбежное. Иногда затихает, вынося в тихие спокойные заводи, где на широких, округлых листьях кувшинок мирно сидят, греясь на солнышке, стрекозы и ворочаются золотобокие лини в траве у самого берега.  Туда, где на воде мамаша утка, приведя свой подросший выводок, дает ему последние уроки.  Где застыв, как изваяние, караулит зазевавшуюся рыбешку цапля. И щука там же, когда вдруг ударив, эту мелочь разгонит.  Туда, где ондатра, подновляя свою хатку, плывет и тащит стебли рогоза, оставляя за собой длинные водяные усы.  Там же неподалеку, у ног твоих, повизгивая иногда от нетерпения, царапнув лапой по голенищу болотников, оборачиваясь на чуть занимающуюся утреннюю зарю с мольбой в глазах, смотрит на тебя он.  И ты с трепетом и тихой радостью зависаешь в этом временном пространстве и принадлежишь только ему.   А потом, как бы очнувшись, повесив поудобнее ружьецо на плече, почему- то шепотом выдыхаешь — пора.  И ты уже не идешь, осторожно ступая, и даже не скользишь по мокрой от сырости и росы осоке. Это сообразно некоему состоянию невесомости, ты как бы паришь по-над землей, предвкушая то, что тебя ждет.  А он впереди стелется сквозь высокую траву, начавшую светлеть от появляющегося над горизонтом солнышка. Именно таким было наше время. Звали это время  охотой.  А уж сколько их было! И тогда даже на ум не могло прийти, что это может когда-нибудь кончиться. И вот теперь, похоже, это все-таки произошло.  Сознание твое не может, не хочет мириться, к этому не получалось быть готовым. Даже последнее посещение ветврача  со словами вслед:  «Готовьтесь», -  не воспринималось, отторгалось.  Сказано это после осмотра Алана было буднично, почти безразлично.  Выйдя из ветлечебницы, отстегивая поводок, я поглядел на собаку, и мне показалось, что он тоже понял смысл произнесенного.  Замешкавшись, я какое-то время не открывал заднюю дверь, чтобы помочь ему взобраться на сиденье… Прошло более полугода. Срок не велик и огромен одновременно. Просто до этого мы жили ожиданиями от одного открытия охоты до другого и вели свой счет времени. Постоянно находились рядом и были открыты друг перед другом.  Охотились, жили, ходили купаться, недужили.  И тогда приходилось вставать по несколько раз за ночь и выводить на улицу. Особенно трудно давалась ему последняя зима. Тихонько передвигаясь, легашик мой подходил к калитке, за изгородью которой был наш огородик, и, раскапывая под снегом одному ему ведомую травку на межах, принимался есть ее… Это не просто, как может показаться, собраться теперь и пойти в лес. Особенно с ружьем, ставшим теперь почти никчемным. Что-то выпало в этой жизни, где охотиться было привычнее, нежели дышать. Что-то надломилось, если не порвалось совсем. Там, вне дома, почти все осталось по-прежнему.  Те же поля, тот же лес.  Только не радуют, и даже в солнечную погоду на душе порой, пасмурно.  Так же знакома каждая кочка, каждый кустик. Разве что он чуть разросся, да рядом появилась крохотная сосенка и начинает тянуться вверх. Так же неспешно, ничего не меняя, течет небольшая речушка Ветьма, те же некошеные, зарастающие луга. Да и солнце так же палит к полудню. Фотоаппарат не заменит общения с теми, с кем было прожито, исхожено, потеряно и добыто, пережито почти четверть века.  Не отразит сути, не покажет истинных взаимоотношений. Не сумеет вывернуть душу наизнанку, все это остается как бы где-то там, за кадром. Зато оставит и сохранит память. И хотя он просто запечатлевает, остальное мы доделываем сами в меру собственного восприятия. Каждый по-своему, всяк на свой лад. Только вот красота не подлежит обсуждению, она вне его. И все в той жизни, что мы прожили вместе и которая звалось охотой, было красиво. Поверьте мне. Была радость общения, любование работой легавой в поле. И казалось, что небо над головой, туманы над лугами, даже надвигающаяся тучка и вся обозримая округа рады нам.                
      Мы любили охоту. Она отвечала тем же.