О ВЫСОЦКОМ

Мне восемь лет в ту пору было,
Когда ты в землю опочил,
Но не смогла забрать могила
Твоих душевных, струнных сил.
Растёт твой голос год от года
И бронзовее, и живей.
Ты – символ русского народа,
Его бесчисленных детей.
Но ты один из них по праву
Занять достоин пьедестал,
И потому тебя (во славу)
Считаю бардом и считал.
Душевной пропасти минуту
Ты создал музыкой своей,
Но голос мысли не запутал,
И даль с годами всё ясней.
Завис над бездной голос хриплый.
Ну да, не трели соловья.
Ты был судьбой не раз испытан
И знал о том, конечно, я.
Лечился в буйном отделении
Не раз, не два, а много раз,
Но голос твой с остервенением
Входил в молитвенный экстаз.
И о войне религиозно
С одной нелопнувшей струной
Ты пел – и пением серьёзным
Лишь украшал земной покой.
И в тишине звучали звуки.
Москва, Париж, районный град
К тебе протягивали руки,
Прощая пьянство, травку, мат.
Прощая всё, как поп намедни
Грехи за книги мне простил.
Ты был и первым, и последним,
Кто Русь на деле покорил.
Да, ты не Бог, но ты – святыня,
Пророк в Отчестве моём,
Икар, почувствовавший крылья,
Ребёнок в детстве под огнём.
Вокруг – воронки и окопы
Гражданской жизни в СССР,
Но ты хрипел, и к чёрту шёпот!
Хрипел!
Хрипел!
Хрипел!
Хрипел!
То о войне, то о гражданке,
То о безумии людском
Писал стихи наш русский Данте,
Наш русский Гойя,
Наш Садко.
Ты наш Боян струны гитарной.
Тебя за всё благодарю
И, как потомок благодарный,
Твоё я имя повторю:
Володя…  Имя мне родное.
Так моего зовут отца.
Но время наше золотое
(Я не для красного словца)
Входило в нас, как нож под рёбра.
Ты был грядущего пророк.
Теперь, казалось бы, удобно
Послушать хрип
И вникнуть в рок.
Но сорок лет прошло, как нету
Тебя средь нас, но мы с тобой.
Из неудобного поэта
Ты стал удобным, мой герой.
Всё изменилось: люди, время,
Страна – чужая и своя.
Лишь ты остался неизменен…
Ну да, не трели соловья…