Поздравляю тебя с 90-летием! Горжусь, что ты у меня такая живучая, долговечная. Тех, кто родился перед войной и даже в войну, на белом свете осталось немного. Нам с тобой повезло: мы ещё живы! И хотя, по причине малолетства, повоевать нам не пришлось, тем не менее, судьба наша военная. И даже после войны складывалась она довольно сложно: большие материальные лишения детских и юношеских лет, сиротство, безотцовщина, сильная конкуренция со стороны ребят старших возрастов и последующих более «крепких» юных поколений, резкие общественно-политические и социально-экономические перемены в собственной стране (перестройка, «революция 1990-х», развал СССР, хаос в мире (Украина), тяжелая, часто трагическая ситуация на склоне лет (советские ветераны оказались никому не нужны)… К счастью для нас с тобой, всё позади, всё в прошлом, и на сегодняшнее житьё-бытьё нам грех жаловаться. Молимся об одном: не случилось бы войны!
Тебе было девять лет, когда началась Великая Отечественная. Помнится оккупация, постоянный страх, голод. Немцы грабили нас, выгоняли из домов и кругом надзирали. Было боязно, что заберут то одного, то другого. Про пытки в городской тюрьме знали все. Во время войны дети становились намного взрослее своих лет. Наш Дятьково долгое время переходил из рук в руки. Сегодня город захватили немцы, назавтра наши, партизаны, его отбили. Через некоторое время, власть опять переходит к немцам, потом снова к нашим. Это было постоянно, так как через станцию Дятьково шла важная железнодорожная магистраль, идущая на Москву, и она была нужна как немцам, так и нашим.
Люди семьями уходили в лес прятаться. А немцы летали над лесом на самолетах, такие самолеты с рамой были, многие ещё помнят. Так вот, немцы летали на самолетах над лесом с громкоговорителями и приказывали: «Выходите из леса!» Заканчивалась еда, люди выходили из укрытий и шли домой. Семье Глазковых – Пелагее Васильевне и её двум девочкам-подросткам, Вале и Клаве, идти было некуда, их дом был разрушен, и они ютились, где придётся. Очень много людей было в эвакуации, и дома стояли пустыми. Так ваша семья прибилась в одну из таких квартир возле стадиона, где по улице Луначарского жила ветхая старушка с внучком. Это была Мария Михайловна Покровская, моя бабушка. Мне, её внуку, было два с половиной года. Отец в лесу, в партизанах, а мать, дочь Марии Михайловны, с 11-летним моим братом угнана в Германию. Беспомощная старушка с ребёнком на руках не могла эвакуироваться. Жизнь в оккупированном Дятькове была ужасная. Вот история, которую в своё время поведала тётя Лена Черникова, наша землячка с дальней улицы, угнанная в Германию в 1943 году вместе с сыновьями – подростками Олегом и Валентином. «Однажды захожу к вам в хату и вижу: стоит на стуле мальчик маленький, худющий, в несвежей рубахе до пят и плачет, собирая со стола нарисованные на клеёнке ягодки. Истощённый малыш хватает ручонками пустоту и пытается утолить голод. И бабушка твоя, Мария Михайловна, как на погосте стоит, скрестив в безмолвии руки… Видеть это – само страдание! И хотя я сама с ребятишками жила впроголодь, в следующие разы, когда немцы гоняли нас мимо стадиона на латанье дорог или тюрьму драить, бывало, забегу к вам то с четушкой козьего молока, то со свеколиной или парой картофелин…».
Вы, Клавочка, тоже хотели эвакуироваться, но немцы отрезали путь на Брянской дороге, и вы вернулись назад в Дятьково. Так судьба свела две горемычные семьи.
А немцы в Дятькове лютовали. На улицах трупы убитых и повешенных жителей города, которые ушли в партизаны, но были пойманы. Их расстреливали. Очевидцы рассказывали: была на стадионе огромная яма, и немцы сбрасывали в неё расстрелянных партизан и мирных жителей, которые связаны с партизанами. Пленные стояли на краю, когда в них стреляли, они падали прямо в эту яму. Это было в 1942-1943 годах. Среди карателей виделись полицаи, земляки, русские люди, которые служили немцам. Что было, то было.
В начале сентября 1943 года каратели провели в Дятькове военную операцию по угону в Германию мирного населения. Назвали её «Цыганский барон». В те дни немцы по Дятькову словно с бреднем ходили. Это происходило всего за несколько дней до прихода наших. Всех подряд в эшелоны грузили и отправляли на запад. И старых, и малых. И мы с бабушкой вместе с вами оказались в том самом эшелоне смерти, в одном вагоне. Из Дятькова нас увозили в скотских вагонах. Когда нас гнали на станцию, уже стрельба орудийная слышалась. На станции хватились: «А где Лёник?» Оказывается, при аресте впопыхах забыла старушка взять с собой мальчика. Пелагея Васильевна Глазкова не растерялась, уговорив охранника, отправила тебя, Клава, назад, на квартиру, с наказом «найти, где-то от страха спрятался». Помнишь ли, Клава, как все ждали тебя, как обрадовались, когда ты появилась на перроне вместе со мной? «Под кровать забился». Уже в вагоне обнаружилось, что маленький «пленник» ехал на запад в одном ботинке, другой остался на родине, в России. Все долго смеялись…
Это сегодня вспоминаются истории нашего чудесного спасения, устраняются «белые» пятна в наших судьбах и биографиях. А ещё недавно, почти вчера, мы скрывали факты своей жизни, стеснялись рассказывать о том, что было на самом деле, что с нами происходило.
Долгое время, целые десятилетия, мы, бывшие узники фашистских концлагерей, оставались одной из ущемленных категорий граждан, к которым советское государство относилось с подозрением. Ведь в СССР каждый человек при поступлении на учёбу или устройстве на работу был обязан заполнять анкету с вопросами «проживал ли на оккупированной территории» и «находился ли за границей». А мы были и там, и там, поэтому дорога в светлое будущее нам зачастую была закрыта. Пребывание в Третьем рейхе стало клеймом на всю оставшуюся жизнь. Многие из нас скрывали, что во время войны угонялись в Германию, и держали эту боль внутри себя.
Мы пришли из распятого детства,
Где погибли отец или мать.
И досталась нам память в наследство,
Чтобы внукам её передать.
Мы пришли из бараков Освенцима,
Где в печах нас сжигали живьём.
До сих пор никому и не верится,
Что вернулись и даже живём.
Что живём, что учились, любили,
Что страдали за чьи-то грехи
И что Родину там не забыли,
Что работаем, пишем стихи.
Эти стихи принадлежат бывшей узнице фашизма Людмиле Голодяевской, которая жила в Саратове и скончалась совсем недавно. Она глубоко выразила то, чем мы живы сегодня. А живём мы памятью! Той святой памятью, которую несём с собою. Памятью, которая не позволяет забыть народную трагедию. Нет сомнения, что наши судьбы, судьбы родных и близких, загубленных войной, нацизмом и тоталитаризмом, наши внуки и правнуки не забудут никогда. Эту память они понесут дальше и глубже нас.
Если в Германии дети нацистов, военных преступников и палачей, упивавшихся кровью невинных жертв, проклинают своё происхождение и отрекаются от своих предков, то у нас, в России, дети бывших узников концлагерей сочувствуют и понимают нас. Как родные, самые близкие люди, они разделяют наши боли и обиды за украденное войной детство, за страдания в годы войны, за дискриминацию после освобождения, глубокую оскорбительность и вопиющую несправедливость, проявленную к нам, попавшим в плен в детском и подростковом возрасте по вине собственного государства, не сумевшего защитить своих детей и сберечь их. Знаю: твои, Клава, родные и близкие гордятся тобой, своей мамой, бабушкой и прабабушкой, чудом пережившей оккупацию, плен и угон на чужбину и уцелевшей в гитлеровском концлагере. Они заботится о тебе, помогают достойно прожить остаток лет, отведенных судьбой. Мы говорим им СПАСИБО!
Мы, седые дети войны, – люди уходящего поколения. Пережив вероломную агрессию 22 июня 1941 года и чудовищное германское нашествие, мы смотрим на сегодняшнюю нашу Россию как на святую, древнюю и великую страну, у которой необыкновенно-сказочное, волшебное будущее. Мы отчётливо сознаём, что россияне никогда больше не будут жить в режиме оккупации, а их дети, внуки и правнуки не будут угоняться на чужбину и в рабство. Мы это видим. Мы это понимаем. Мы в этом убеждены.
Счастья тебе, дорогая землячка!
В моей семье все мои дети, внуки и правнуки знают о тебе, Клава. Они любят Клавдию Николаевну Марченкову, желают ей и её роду благополучия, земного счастья и долгих лет жизни.
Мир и слава дому твоему, дорогая Клава!
Леонид Синегрибов, бывший несовершеннолетний узник фашизма
Улан-Удэ, 4 февраля 2022 года
Комментарии ()